– Вон! – я встала, чувствуя, как дрожат руки. – И передай своему Вите, что если он хочет суда – будет ему суд. Я больше не та женщина, которая молча проглотит любую обиду.Лариса усмехнулась, собирая бумаги:– Ты пожалеешь об этом, старая дура. Мы тебя по миру пустим.Когда за ней захлопнулась дверь, я опустилась на стул и разрыдалась. Но это были не слёзы отчаяния – это были слёзы ярости и решимости.В тот же день я позвонила своей подруге Тамаре – она работала в юридической консультации.– Галочка, ты правильно сделала, что обратилась, – сказала она, просмотрев документы на квартиру. – Дарственная от твоих родителей – это железобетонный аргумент. Такое имущество не делится при разводе.

Я сидела в её кабинете, разглядывая стопки папок на полках. Тамара что-то быстро печатала на компьютере.– Знаешь, что меня больше всего поражает? – она подняла на меня глаза поверх очков. – Витька-то твой прекрасно знает, что квартира только твоя. Он просто решил, что ты по привычке уступишь.Эти слова ударили под дых. Всю жизнь я уступала – в мелочах и в важном. Когда он настоял на том, чтобы я бросила аспирантуру. Когда продал мамино пианино, потому что «слишком много места занимает». Когда единолично распоряжался нашим семейным бюджетом…– А теперь слушай план действий, – Тамара протянула мне листок с записями. – Первое: подаём заявление на развод. Второе: готовим документы, подтверждающие твоё право собственности. Третье…В дверь постучали. На пороге стояла молодая девушка-секретарь: – Тамара Николаевна, там к вам мужчина. Говорит, срочно.

– Пусть подождёт, – отмахнулась Тамара, но в этот момент в кабинет буквально ворвался Виктор. За его спиной маячила Лариса.

– Так вот ты где! – он навис надо мной. – Уже побежала жаловаться?

Я съёжилась по старой привычке, но тут же выпрямилась. Нет, больше не буду бояться.

– Виктор Михайлович, – ледяным тоном произнесла Тамара, – покиньте помещение. Или я вызову охрану.

– Галка, – он понизил голос до угрожающего шёпота, – ты же понимаешь, что я всё равно своего добьюсь? Думаешь, я не найду на тебя управу?

– Нет, Витя, – я встала, глядя ему прямо в глаза. – Это ты пойми: я больше не та забитая женщина, которой можно помыкать. Квартира моя, и точка.

– Ах ты… – он замахнулся, но Тамара уже нажимала кнопку вызова охраны.

Когда их выводили, Лариса обернулась:

– Мы ещё встретимся в суде!

– Обязательно встретимся, – спокойно ответила я. – И знаешь, что самое интересное? Я больше не боюсь этой встречи.

Следующие недели превратились в настоящую нервотрепку.

Виктор то присылал угрожающие сообщения, то пытался давить через общих знакомых. Лариса караулила меня у подъезда, демонстративно показывая какие-то бумаги.

– Мама, может, правда переедешь к нам? – волновалась дочь по телефону. – Зачем тебе эти нервы?

– Леночка, – я улыбнулась, глядя на старые семейные фотографии на стене, – это уже не просто про квартиру. Это про мою жизнь, про моё достоинство.

В один из вечеров я разбирала старые документы и наткнулась на пожелтевшую папку. Внутри лежало завещание отца, составленное ещё в восьмидесятых.

– Доченька, – говорил он тогда, – эта квартира – твоя крепость. Что бы ни случилось, здесь ты всегда будешь в безопасности.

Помню, как Виктор кривился, когда отец настоял на дарственной до свадьбы. «Не доверяет мне твой папаша», – бурчал он. А отец будто предвидел…

Я достала телефон и набрала номер Тамары:

– Помнишь, ты говорила про какие-то дополнительные документы?

– Конечно, – оживилась она. – Завтра с утра жду тебя. И знаешь что? Я тут покопалась в делах твоего благоверного. Оказывается, у него есть неоплаченные кредиты. Думаю, поэтому он так отчаянно пытается заполучить твою квартиру.

Это многое объясняло. Я вспомнила, как последний год Виктор постоянно занимал деньги, что-то скрывал…

– Галина Петровна! – окликнула меня соседка, когда я выходила из подъезда. – Вы уж простите, но я всё видела тогда… Как Виктор Михайлович с этой… – она покачала головой. – Если надо будет свидетельские показания дать – я готова.

– Спасибо, Анна Васильевна, – я впервые за долгое время искренне улыбнулась. – Знаете, раньше я бы постеснялась принять такую помощь. А сейчас понимаю – не нужно бояться быть сильной.

Вечером раздался звонок в дверь. На пороге стоял Виктор – уже не грозный, какой-то помятый, с бегающим взглядом.

– Галя, давай поговорим по-хорошему…

– Нет, Витя, – я покачала головой, не приглашая его войти. – Больше никаких разговоров.

– Ты же понимаешь, я в сложной ситуации– он попытался просунуть ногу в дверной проём. – Эти кредиты.

– А, так ты уже признаёшь кредиты? – я усмехнулась. – Знаешь, что самое удивительное? Я даже не злюсь больше. Просто мне всё равно.

– Галя, – в его голосе появились заискивающие нотки, – может, хоть комнату выделишь? Ларка меня выгнала, когда узнала про долги.

И тут я рассмеялась. Громко, от души – впервые за долгие месяцы. Передо мной стоял не грозный муж, которого я боялась всю жизнь, а просто жалкий человек, загнавший себя в угол.

– Нет, Витя. Ни комнату, ни угол, ничего. Забирай свои документы на развод и уходи.

– Ты пожалеешь! – он снова попытался изобразить угрозу, но получилось неубедительно.

– Знаешь, о чём я действительно жалею? – я посмотрела ему прямо в глаза. – О тридцати годах, которые потратила, боясь быть собой. Но это в прошлом.

Я закрыла дверь и прислонилась к ней спиной. В квартире было тихо – только тикали старые часы на стене, отсчитывая уже не горькие, а спокойные минуты моей новой жизни.

Через месяц суд официально признал мой развод и моё единоличное право на квартиру. Виктор не явился на заседание – говорят, уехал в другой город. Лариса делает вид, что не замечает меня в подъезде.

А я Я наконец-то купила новое пианино – точно такое же, как то, мамино. По вечерам его звуки разносятся по квартире, и я чувствую, как оживает моя душа. На следующей неделе еду в Питер – навестить внуков и заодно посмотреть город. Потом, может быть, съезжу в Европу – я ведь не зря ходила на курсы английского.

Теперь это действительно моя крепость – не только квартира, но и моя жизнь. И я наконец-то научилась её защищать.