— А я вот расхворалась совсем, — в голосе свекрови появились жалобные нотки. — После юбилея слегла. Давление скачет, сердце колотится, ноги не ходят.— Сочувствую, — отозвалась Елена. — Вы к врачу обращались?— Какие там врачи! Они только деньги берут, а толку никакого. Мне бы в санаторий, подлечиться. Игорёша говорил, у вас отпускные были отложены?Елена почувствовала, как по спине пробежал холодок. Вот оно что.— Да, мы копили на поездку к морю, — ответила она осторожно.— Леночка, — голос Антонины Павловны стал ещё слаще, — ты же знаешь, как я к тебе отношусь. Ты мне как дочь. Я бы никогда не попросила, но ситуация такая тяжёлая…

«Как дочь», — мысленно повторила Елена. Тридцать два года ни разу не назвала дочерью, а теперь — на тебе.— Игорь знает о вашей просьбе? — спросила она.— Нет, что ты! — в голосе свекрови мелькнула тревога. — Он так переживает за меня, я не хочу его волновать. Мы же с тобой женщины, мы друг друга поймём.Елена молчала. В её голове проносились картины: вот она отдаёт деньги свекрови, вот снова откладывает поездку к морю, о которой мечтала три года, вот Антонина Павловна в санатории рассказывает подругам, как хитро выманила деньги у «этой выскочки».— Антонина Павловна, — голос Елены звучал неожиданно спокойно, — сколько вам нужно?— Ой, деточка, путёвка стоит сорок тысяч, но мне хотя бы половину…— Нет, я не об этом, — перебила Елена. — Я спрашиваю, сколько вам ещё нужно моего унижения? Сколько ещё лет я должна доказывать, что достойна быть частью вашей семьи?

В трубке повисла оглушительная тишина.

— Ты что же это… — свекровь запнулась, а потом её голос резко изменился, став привычно холодным: — Ты отказываешься помочь больной старухе?

— Я отказываюсь быть использованной, — твёрдо ответила Елена. — Вы не пригласили меня на юбилей. Зато вспомнили, когда понадобились деньги.

— Да как ты смеешь! — взвизгнула Антонина Павловна. — После всего, что я для тебя сделала! Я тебе сына отдала!

— Отдали? — Елена горько усмехнулась. — Вы мне его не отдавали. Мы с Игорем выбрали друг друга. А вы… вы тридцать два года пытаетесь доказать, что я недостаточно хороша.

— Я Игорю всё расскажу! Он выберет между нами, вот увидишь!

— Рассказывайте, — спокойно ответила Елена. — Я больше не боюсь правды. Уважение должно быть взаимным, Антонина Павловна.

Она отключила звонок и несколько минут сидела, глядя в пустоту. Внутри клубился странный коктейль из чувств: стыд, облегчение, страх и… гордость?

Вечером вернулся Игорь. По его лицу Елена поняла — звонок от матери уже случился.

— Что ты наделала? — с порога начал он. — Мама в истерике! Сказала, ты ей грубила, отказалась помогать!

Елена глубоко вздохнула.

— Присядь, Игорь. Нам нужно поговорить.

Они просидели на кухне до полуночи. Елена говорила — спокойно, без обвинений, просто рассказывала, как чувствовала себя все эти годы. Как старалась, как надеялась, как разбивалась о стену отчуждения. Игорь сначала защищался, потом злился, потом просто слушал.

— Что ты хочешь от меня? — спросил он наконец. — Чтобы я отказался от матери?

— Нет, — покачала головой Елена. — Просто не требуй от меня быть бесконечным донором. Эмоциональным, финансовым, каким угодно. Для человека, который не уважает меня. Встань на мою сторону. Хотя бы раз.

Игорь долго молчал, потирая переносицу.

— Знаешь, я всегда считал, что держу нейтралитет, — наконец произнёс он. — Но сейчас понимаю, что это… трусость. Просто трусость.

Елена осторожно коснулась его руки.

— Не трусость. Желание, чтобы все были довольны. Но так не бывает, Игорь.

— И что теперь? — он поднял на неё усталые глаза.

— Теперь мы будем учиться уважать границы. Мои, твои, твоей мамы. Я больше не буду прогибаться, чтобы угодить. Но и не буду требовать, чтобы ты выбирал между нами.

На следующий день Игорь поехал к матери. Вернулся хмурый, но спокойный.

— Поговорил с ней. Сказал, что мы не дадим денег на санаторий. И что впредь она должна уважать тебя, если хочет видеть нас обоих.

— И как она отреагировала?

— Сначала закатила истерику, — Игорь слабо улыбнулся. — Потом стала обвинять тебя во всех грехах. А когда я собрался уходить… расплакалась. По-настоящему, не показушно. Сказала, что боится остаться одна.

Елена почувствовала укол сочувствия.

— Мы не оставим её, — сказала она тихо. — Просто больше не будем позволять ей помыкать нами.

Через неделю Антонина Павловна позвонила снова. На этот раз — сразу Игорю. Попросила привезти лекарства. Игорь привёз, а с ним приехала и Елена. Свекровь встретила её настороженно, но без обычной холодности.

— Чаю хочешь? — спросила она неловко.

— Хочу, — кивнула Елена.

Они сидели втроём. Пили чай с вишнёвым вареньем и говорили. О погоде, о здоровье, о новостях. Ни слова о юбилее, ни слова о санатории. Елена чувствовала — что-то изменилось. Не в Антонине Павловне. В ней самой.